alisher ilkhamov . com

Вопрос, вынесенный в заголовок, отражает идущие порой острые дискуссии о будущем России, ее этническом составе в связи с ростом трудовой миграции из Центральной Азии. Читая некоторые посты в Фейсбуке, однажды натолкнулся на высказывание дискуссанта из России, который утверждал, что еще немного и «азиаты» якобы станут титульной нацией в это стране.  Думают ли так же и другие российские граждане? Во всяком случае, опросы населения показывают, что значительная их часть озабочена ростом трудовой миграции, особенно из Центральной Азии.  Согласно опросу общественного мнения, результаты которого были озвучены  ВЦИОМ 7 августа 2013 г., 74% россиян считают большое количество приезжих из других стран отрицательным явленияем.[1] Поэтому указанные выше высказывания в социальной сети ложатся иногда на благодатную почву.

Вообще, постановка вопроса о титульных национальностях продиктован двумя обстоятельствами. Во-первых, эта тема горячо обсуждается в обществе и именно в качестве таковой, как явление, факт общественного сознания, или, выражаясь языком Фуко – как реально существующий общественный дискурс, ее нельзя просто отмести и игнорировать.  Во-вторых, постановка вопроса о титульных национальностях  задана самим наследием советской национальной политики, которая пыталсь балансировать между этноцентристским принципом формирования союзных и автономных республик и областей, с одной стороны, и принципом интернационализма, советским патриотизмом и лидирующей ролью русского народа и культуры, выступающих в роли старшего брата по отношению к другим, малым национальностям, [2] с другой.  Ирония истории заключается в том, что после развала СССР эта система сдержек и противовесов в национальной политике была совершенно разрушена, в результате чего джин этно-национализма была выпущен на свободу и стал доминирущей политической силой и главным источником легитимости правящих режимов на пост-советском пространстве.  Не только на социальном уровне, но и в публичной политике и  прессе зазвучали призывы типа «Россия для русских» или «Кыргызстан – для кыргызов». При этом тезис о титульности, как никогда раньше, стал предметом заботы для правящих элит в некоторых пост-советских государствах, например, в Казахстане, где казахи до распада СССР собственно и не составляли абсолютного большинства населения. Чтобы решить этот «недостаток» легитимности, власти Казахстана приняли амбиционную программу возвращения на родину оралманов (казахов-репатриантов), выделив на это значительные ресурсы.  В результате, было переселено более 750 тыс этнических казахов из других стран.[3]

В советский период для русского населения и руководства Российской Федерации вопрос о статусе русских был одним из наименее актуальных.  Факт того, что этнические русские (а также обрусевшие украинцы и белорусы) преобладали в составе политического руководства страны,  занимали должности вторых секретарей партийных комитетов республиканского, областного и городского уровней в национальных республиках и областях, а русский язык занимал господствующие позиции в центральных и местных СМИ, научной литературе и делопроизвостве,  вселял в них достаточную уверенность в  настоящем и будущем. Ситуация резко изменилась с развалом СССР, после которого русское и русскоязычное население бывших союзных республик стало массами эмигрировать назад в Россию, почувствовав себя неуютно на фоне новой волны национализма и упадка уровня жизни в бывших российских окраинах.  Этот процесс не мог не привести к обострению уже немного позабытого чувства национальной идентичности среди русских. Вновь это чувство стало усиливаться  в последние несколько лет на фоне стремительного роста трудовой миграции из бывших союзных республик, особенно из мусульманской Центральной Азии. Вопрос о статусе русских и всего «русского» в самой России, который никогда ранее не являлся предметом озабоченности для большинства населения, вдруг стал широко дебатироваться в кулуарах и в прессе.

Забегая вперед, скажу сразу: анализ данных переписи и других источников показывают, что хотя рост трудовой миграции из Центральной Азии налицо, и узбеки составляют ее самую многочисленную армию, ни им, ни другим представителям этого региона не светит стать титульной нациальностью России. Даже мигранты из Центральной Азии в целом не станут большинством, абсолютным или относительным. В обозримом будущем, доля русских в этническом составе населения врядли опустится ниже 70%, обеспечивающих русским абсолютное большинство. Что касается мусульман, даже взятые в целом, они не станут даже относительным большиством.

В то же время, нельзя не отметить, что в силу низкой рождаемости доля русских неуклонно сокращается, с 80% в 2002 г. до 78% в 2010. Если экстраполировать этот темп убыли русского населения (-4.2% в течение 8 лет, предшествующих последней переписи) на будущее, то получится, что в 2018 г. их доля составит 76%, а еще 8 годами позже, в 2026 г., – 74%. Аналогичные убыль и сокращение доли в этническом составе наблюдается у украинцев (с 2% в 2002 до прогнозных 0.6% в 2026 г.) и у белоруссов (0.6% и 0.2% соответственно). Сокращается, хотя гораздо более медленными темпами, доля татар (3.8% и 3.5% соотвественно), башкиров (1.15% и 1.0%) и чувашей (1.13% и 0.8%).[4]

Совсем другая картина наблюдается с представителями Центральной Азии,  прежде всего узбеками, таджиками и кыргызами.  Согласно данным переписи, их численность, а значит и доля в составе населения, стремительно растет. Так, между 2002 и 2010 годами доля узбеков увеличилась чуть ли не в два с половиной раза, кыргызов – более чем в три раза, таджиков – более чем в полтора раза. Если экстраполировать этот темп роста на следующие 16 лет, то доля этих народностей возрастет в целом с 0.4% в 2010 до 2.4% в 2026 г. Подчеркнем, что эти расчеты основаны на данных переписи.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вопрос, однако, заключается в том, насколько можно доверять этим данным. Если в части данных коренных народов России статистику переписи  можно считать достаточно достоверной, то к статистике выходцев из Центральной Азии следует относиться осторожно и, если делать какие-то выводы, то с оговорками. Для этого имеются по крайней мере две следующие причины.

Прежде всего, зафиксированный рост числа узбеков во многом объясняется возрастающим притоком трудовых мигрантов, большинство из которых через какое-то время возвращаются на родину. По принятой последними переписями методологии в число лиц, охватываемой переписью, то есть тех, кого следует относить к постоянному населению  (а именно «постоянное население» она фиксирует), помимо постоянно проживающих в России сюда входят и лица, временно (менее 1 года) находящиеся на территории Российской Федерации. Таких в 2010 г. было зафисксировано 489 тыс. человек. Очевидно то, что это прежде всего трудовые мигранты, которые приезжают как минимум на сезон (а это минимум на три месяца) и таким образом становятся на момент их пребывания там частью этого «постоянного населения».

Переписью 2010 г. было зарегистрировано 289,862 узбеков.  Эта цифра видимо включает в себя следующие суб-категории: а) тех узбеков, кто получил российское гражданство (или был гражданином  уже давно);  б) тех, кто имеет вид на жительство; в) тех, кто имеет разрешение на временное проживание (дается сроком до 3-х лет); г) сезонных трудовых мигрантов (эта категория может пересекаться с категорией в) и других.  Пропорции тех и других в общем числе узбеков, зарегистрированных переписью, мне не известны. Свет на этот вопрос могли бы пролить более близкое ознакомление с базой данных переписи, а также данные из других источников.  Но сравнивая эту цифру со статистикой миграции, можно с уверенностью утверждать, что далеко не все трудовые мигранты, которые находились на момент переписи на террритории России, были ею охвачены. И это не удивительно. Как справедливо отметил российский демограф Дмитрий Богоявленский , «перепись, очевидно, просто не замечает значительного числа людей, уклоняющихся от нее. Это, главным образом, иностранные мигранты…». [5]

И все же с данными переписи по узбекам (также как и по другим центрально-азиатским народностям), хоть и с оговорками, но  работать можно. Так, можно с уверенностью утверждать, что в реальности численность узбеков, которых можно было бы отнести к постоянному населению в России, является большей, но никак не меньшей, чем это зарегистрировано переписью. Поскольку только одних трудовых мигрантов из Узбекистана в том же году, а также до и после, было гораздо больше.  Согласно официальным данным, озвученым главой Федеральной Миграционной Службой Константином Ромодановским,  в 2009 г. в страну из Узбекистана приехало 1.5 млн мигрантов, включая «легальных» и «нелегальных».[6]  Согласно данным ФМС, видимо полученным в результате регистрации лиц, ставших на на миграционный учет, по состоянию на на 29 августа 2013 г.,  в России находилось 11,297,782  иностранных гражданина, из них более одного месяца – 86%. Можно утверждать, что асбсолютное большинство этих 86% – это трудовые мигранты.  Приводим ниже численность представителей Центральной Азии, вставших на миграционный учет по состоянию на август 2013 г.:

	мужчин	женщин	всего	Более одного месяца *)
Кыргызстан	358,020	216,247	574,267	493,870
Таджикистан	1,052,295	178,165	1,230,460	1,058,196
Узбекистан	2,285,774	419,078	2,704,852	2,326,173
Всего	3,696,089	813,490	4,509,579	3,878,238

*) получено путем экстраполяции указанных выше 86% на данные этнические группы. Поэтому цифры в этой колоне носят вероятностный характер.

Эти данные позволяют сделать вывод о том, что реальное число трудовых мигрантов из Узбекистана по состоянию на август 2013 г. находилось в районе 2 – 2.3 млн человек. Это почти в 9-10 раз больше того числа узбеков, которые были зарегистрированы переписью 2010 г.

Как было отмечено выше, в числе 289,862 узбеков, зафиксированных переписью, наверняка есть доля и тех, кто получил вид на жительство или стал российским гражданином. Эта доля мне неизвестна, но очевидно, что численность узбеков, которые решили осесть в Росии навсегда и даже получить гражданство, также растет с каждым годом. Это происходит потому, что немало узбеков избирают переезд в Россию или оседание там как результат своего стратегического выбора. Точной статистики этой категории узбеков не имеется, но данные исследования, проведенного Центром социальных исследований в Санкт-Петербурге,[7] а также ряд материалов прессы об индивидуальных слуаях могут косвенно свидетельствовать о наличии указанной тенденции. Причины этого потока переселенцев как экономические, так и социальные, включая религиозные. Экономические причины очевидны: уровень жизни в странах Центральной Азии, за исключением Казахстана, на порядки ниже российского. Кроме того, и это для непосвященных может звучать парадоксально, в России узбеки (да и таджики) испытывают гораздо большую свободу вероисповедения и имеют возможность свободно посещать мечети без страха быть за это репрессированными.

Сам факт того, что все-таки переписью удалось зарегистрировать те 289,862 узбеков, говорит о многом, в частности, о том, что достаточно высокая их доля просто не боялась быть опрошенными и чувствуют себя более или менее уверенно во взаимоотношениях с официальными органами. Это может быть объяснено тем, что большинство этих опрошенных (или их значительное число) – это как раз таки те самые узбеки, которые  переехали в Россию на постоянное место жительства. Но даже если бы все из этих 289,862 узбеков являлись гражданами России или имеющими вид на жительство, то все равно, они (сами или в совокупности с другими представителями Центральной Азии) никак не могут в обозримом будущем претендовать на статус титульной национальности. Те же из узбекских мигрантов,  кто не был охвачен переписью, врядли будет задерживаться на территории Росии надолго, скажем более чем на два года. Их ждут дома семья, дом и соответствующие обязательства.

Таким образом, нет смысла сравнивать численность выходцев из Центральной Азии с русскими. Но имеет смысл сравнивать их с другими, более малочисленными  этническими группами. Здесь картина получается совсем иной. Так, приведенные мною тренды динамики численности в 16-летней перспективе показывают, что доля узбеков  к 2026 г. превысит долю украинцев  почти в два раза, а белорусов – в 6 раз. Опять таки, это справедливо при предположении о том, что большинство зарегистрированных 289,862 узбеков осели в Росии надолго.

 

 

 

 

 

 

Интересные выводы следуют и из сравнения численности узбеков с другими кореными народностями России, например с татарами, башкирами и чувашами. К 2026 г. доли численности этой группы и узбеков будут сопоставимы. Численность татар будет оставаться большей (3.5%) по сравнению с узбеками, но узбеков станет больше, чем башкир (1.2% против 1.0%) и чувашей (1.2% против 0.8%). Что же из этого следует?

Надо иметь в виду, что в отличие от татар,  башкир и чувашей, у узбеков, как и других представителей Центральной Азии, не будет своих государственных представительных органов, не будет своих административно-территориальных образований. Поэтому неизвестно, кто, какие структуры будут представлять их интересы.  Это прежде всего потому, что врядли можно ожидать скопления узбеков (как  других центрально-азиатов) в каком-то одном определнном месте, хотя конечно, их доля высока в Москве и Санкт-Петербурге, но и там они рассредоточены по всему городу.  Тем не менее, вопрос о представительстве станет неизбежным вля властей.

Смогут ли эволюционировать существующие в России этно-культурные центры узбеков, таджиков  и кыргызов в структуры, которые бы, с одной стороны, участвовали в процессе адаптации и интеграции центрально-азиатов в ткань российского общества, а с другой стороны, помогали бы решать их проблемы?  Некоторые из них уже пытаются играть такую посредническую роль, например, узбекский культурный центр в Казани. Как сделать так, чтобы эти структуры избежали коррупции и не способствовали сегрегации узбеков в замкнутые сообщества, живущие по своим неписанным законам?  Тут возникает множество вопросов, над которыми стоит уже сейчас задумываться властям, учитывая тот факт, что центрально-азиаты прибывают в Росиию из мало знакомой для россиян социально-культурной среды.

Думается, избежать конфликтов и напряжений в процессе переселения, коренизации и адаптации  народностей Центральной Азии в России врядли удастся. Но эти напряжения можно локализовать и минимизировать разумной и взвешенной политикой.  В этом отношении полезно было бы обратиться к опыту других стран со схожими этническим профилем, тенденцями и проблемами, прежде всего, Франции и Великобритании. В Британии, по данным офиса национальной статистики,  доля  выходцев из Азии насчитывала в 2011 г. 7.5%,[8] включая индийцев, пакистанцев, и других. Мусульман в том же году насчитывалось 2.7 миллиона  или 4.8%.[9] Цифры вполне сопоставимые с российскими.

Почему я заостряю вопрос именно о мусульманах? Потому что вопрос интеграции мусульман в общество с европейскими традициями и общественными нормами стоит остро и в России, и в Британии, и во Франции.  Но учитывая то, что многие мусульмане из Азии иммигровали в Британию достаточно давно и уже живут там во втором и даже третьем поколениях, то сегодняшняя ситуация в этих странах Западной Европы показывает то, с чем может столкнуться Россия в не очень далеком будущем.  В Британии, как и в России, тоже имеет место исламофобия. Некоторые британцы, как и часть населения в России, задаются вопросом, а не станут ли мусульмане большинством в этой стране в обозримом будущем. Один из британских журналистов-блоггеров Vincent Cooper не так давно, в июне 2013 г. заявил, что к 2050 г., то есть через 37 лет, мусульимане якобы станут в Британии большинством.[10]  Однако эксперт телеканала 4 Patrick Worrall, проведя анализ демографических трендов, пришел к выводу о том, что к 2050 г. доля мусульман в Британии  врядли превысит 10% (не говоря уже о пороговых 50%).[11] Это не означает однако, что проблем сосуществования мусульман с местными белым большинством (именно такой термин, «белый», используется в Британии в отношении англичан, шотладцев, уельцов, и других белых европейцев) не существует.

В России стала чаще звучать озабоченность местных жителей, что значительно меняется облик российских городов, они внешне становятся менее «русскими», что вызывает у местных некоторое ощущение неуютности и дискомфорта. Так, на одна дама, участвующая в дискуссии на Фейсбуке,  высказала следующим образом свой дискомфорт: «Вы лично считаете, что с мигрантами у нас все ОК? Вот я, например, никогда не относила себя к националистам, даже наоборот, с какой-то брезгливостью относилась к этому набору идей. Но в последнее время почувствовала, что живя в своем городе, я чувствую себя не дома. Кругом чужая, громкая и назойливая речь (они не умеют говорить тихо), чужие недружелюбные лица, следящие за тобой сквозь чужой разрез глаз. Их стало слишком много. Они собираются в волчьи стаи, торчат возле нашего торгового центра у метро. Мне стало не по себе вечерами, когда я возвращаюсь домой. Не знаю, может быть Вам такая ситуация по вкусу, а мне вот – нет”.

В отличие от России, «белые» британцы уже свыклись с фактом сосуществования с выходцами из Азии, в том числе с мусульманами, и с тем, что те ведут отличный от белых образ жизни, выглядят по другому,  следуют своим обычаям. Внешний вид, мало знакомые ранее обычаи и модели поведения уже не вызывают идиосинкразии у большинства коренного населения, если только речь не идет о нарушении прав женщин – эта тема все еще дебатируется, – или о выступлениях радикальных исламистов.  В Британии существует множество мечетей и мусульманских ассоциаций, которые, пользуясь свободой ассоциаций и ассамблеи, представляют разные школы ислама и разные традиции, в зависимости от того, откуда мусульмане прибыли, из Пакистана, Индии, Бангладеш, Афганистана, Ближнего  Востока или Африки.  Только в одном Лондоне имеется 363 мечети,[12] в то время как в Москве только 4,[13] в результате чего тысячи мусульман в дни праздничных проповеденй вынуждены молиться на улицах и площадях, прилегающих к зданию мечети. Азиаты и мусульмане в Британии заняли важные сектора на местном рынке труда, в основном в сфере обслуживания, но их доля растет и среди «образованного» класса и профессионалов, а также малого, среднего и крупного бизнеса. Так,  можно встретить много лиц азиатских национальностей среди докторов, которые, кстати, просто сказочно оплачиваются в Британии.

Но ситуация в Британии, также как и во Франции, далеко не безоблачная. Июльские события 2005 г., когда группка исламских экстремистов совершила серию террористических актов в Лондоне, выявили наличие серьезного трнения между властями  и частью мусульманского населения, пусть и не представляющей его большинства. Трения были вызваны действиями британской армии в Афганистане и Ираке, что некоторые мусульмане восприняли как войну, объявленную всему мусульманскому миру.  При этом выразителями недовольства действиями Британской армии в некоторых мусульманских странах стали молодые, то есть те, кто уже родился и вырос в Британии и, казалось, должен быть интегрирован в систему британских ценностей, став лояльными гражданами. Нередки случаи, когда в мусульмнской семье, где родители были приверженными традиционному исламу, но при этом  ведущими достаточно секулярный образ жизни, дочки вдруг начинают носить хиджаб, иногда даже вопреки воле родителей, а некоторые парни оказываются под влиянием ассоциаций радикального толка. В Британии некоторые из этих радикальных ассоциаций действуют достаточно открыто, например, небезызвестная Хезб-ут-Тахрир, а  некоторые были запрещены совсем недавно.

Так, в ответ на убийство 22 мая 2013 г. в юго-восточном  районе Лондона солдата Drummer Lee Rigby  двумя выходцами из Нигерии, Министерство внутренних дел (Home Office) запретило две исламские организации, Minbar Ansar Deen, базирующуюся в Британии, и Boko Haram, базирующуюся в Нигерии.[14] Двумя годами раньше, в 2011 г., была запрещена организация Muslims Against Crusades (Мусульмане против  Крестового похода)[15],  а еще годом раньше – организация Islam4UK, которая была создана на базе ранее запрещенной al-Muhajiroun.[16]

Безусловно, эти радикальные организации никоим образром не представляют большинства мусульман, проживающих в Британии, и институтов их представляющих. В то же время ряд мечтей и мусульманских ассоциаций и, соотвественно, их члены находятся под достаточно сильным влиянием ислама консерватвного толка. Но между социальным консерватизмом  радикализмом все таки имеется существенная разница.  Отношение властей и большинства населения к деятельности мечетей остается достаточно терпимым, хотя после убийства Drummer Lee Rigby имел место ряд поджогов мечетей лицами, ассоциаированными с крайне правыми организациями, например экстремистской Лигой защиты Англии (England Defence League). Однако при всем наличии межэтнических трений и радикальных групп, основное большинство,  то есть те, кого относят к мэйнстриму в обществе  и политике, остаются в рамках политической корректности.

Думаю, в России ситуация будет складываться аналогичным образом. Большинство мусульман там исповедует и будет исповедовать умеренные разновидности ислама, но одновременно могут появляться и малочисленные радикальные группы, как в нынешнем, так и в последующих поколениях мусульман, мигрировавших из Центральной Азии.  Как и в Британии, это будет происходить по причине и на фоне кризиса идентичности мусульман и под давлением обстоятельств, например, из-за несогласия некоторой частью мусульман действиями российских властей за рубежом или внутри страны.  Не думаю, что из-за этих рисков следует поднимать. При разумной и взвешенной миграционной политике и политике в отношении к мусульманам и другим конфессиям, все эти проблемы вполне сводимы к допустимому минимуму.