Category Archives: Culture

«Старухи» Геннадия Сидорова: фильм о добре и сострадании. И о других важных вещах.

Посмотрев «Старухи» Геннадия Сидорова (спасибо Наргизе за копию), был немало удивлен. Давно не смотрел таких хороших российских фильмов.  В целом,  за некоторыми исключениями, российский кинематограф постсоветского периода – это полоса посредственности. И это несмотря на свободу творить, которую художники получили с развалом СССР. Начинаешь сомневаться в том, а нужна ли она им эта свобода, чтобы достигать свободы внутренней и создавать  шедевры.  Жаль, что преждевременная кончина подкосила творческую судьбу режиссера. Где теперь режиссеры, подобные ему?

«Старухи» – это, в моем прочтении, конечно, фильм о сострадании и доброте. Сам фильм добр и одновременно жесток в  своем диагнозе современного российского общества.

Воплощением ожесточения и озлобленности довольно значительной части российского общества является один из героев, Федька, майор танковой части. Сначала он представляется добрым малым, заботящимся о старухах в заброшенной деревушке, откуда видать давно уехали молодые да померли старики. Но с развитием событий он предстает пьяницей, жестоким к своим подчиненным и своей жене.  Не таким ли был и полковник Будалов, запытавший чеченку до смерти?

Наоборот, старухи сначала показали себя с неприглядной стороны, в своих разговорах перемывая косточки приезжим мигрантам и фактически, конечно, не желая того сами, провоцируя слабоумного Миколку к поджогу дома, где поселились пришельцев.   Но после того, как приезжая узбекская семья становится погорельцами, старухи вдруг преображаются и демонстрируют лучшие черты русского этоса, доброту и сострадание.

Наименее разработанной в фильме является образ узбекской семьи. Есть в фильме ряд досадных ляпсусов, который бросаются в глаза любому, знающему жизнь Центральной Азии.  Во-первых, непонятно это узбеки или таджики. Говорят между собой по-узбекски (причем одна из них на ломанном узбекском), а песни поют на таджикском.  Старик, отец семейства, читает намаз вслух и очень громко, что является нонсенсом. На самом деле он произносит он озан намаз, призыв мусульман на молитву, который произносится с минаретов в условное время. Вся эта этнографическая экзотичность (в духе ориентализма), которую намеренно наводит режиссер, конечно, рассчитана на среднего российского зрителя, который мало смыслит в традиционной жизни узбекского или таджикского общества.

Что является действительно реалистичным в описании узбекской семьи, так это типичная для наших земляков неутомимость и энергия, с которой они устраивают снова и снова свою жизнь, принося при этом новое дыхание в российскую глубинку. И это несмотря на то, что против них казалось ополчились их собственное государство (непонятно, они являются обычными трудовыми мигрантами или беженцами-религиозниками) и часть российского общества.  В этом смысле фильм звучит укором тем в России, кто любит повторять: «понаехали тут эти черные». Так в начале рассуждали и старухи.

Несмотря на имеющиеся натяжки, фильм смотрится на одном дыхании и даже, в своих заключительных кадрах, достигает эффекта катарсиса, что довольно редко кому удается из режиссеров.  Не понятно поэтому, почему его в России пустили в ограниченном прокате.  Кого-то или чего-то испугались? Почему бы не показать его на одном из центральных телеканалов? Эффект бы отрезвляющим для тех, кто нагнетает анти-иммигрантскую истерию.

Leave a comment

Filed under Arts, Central Asia, Cinematography, Culture, Labour migration, Russia

Uspensky Music School: Twilight of a Phenomenon?

The Uspensky Music School for Gifted Children in Tashkent may be dubbed a phenomenon of the musical arts in Uzbekistan, especially if you take into account the number of graduates who have gone on to become international celebrities in the world of music. Another reason to think about this phenomenon is the recent performance of the Uspensky graduate, pianist Lola Astanova, at New York’s renown Carnegie Hall. Lola’s gala concert, dedicated to the memory of Vladimir Horowitz, and part of a fundraiser for the American Cancer Society in New York on January 19, drew a full house.  The event was lent the prestige of luminaries in attendance, the likes of whom included TV star Donald Trump as master of ceremonies, and special guests such as musical theater diva Julie Andrews.  Judging from the press reports, audiences received Lola warmly, and music critics less so.  Not all the critics viewed Lola Astanova’s interpretations of Chopin and Rachmaninoff favorably, and many opined that the extravagant clothing and jewelry of the pianist overshadowed her musicianship.   Indeed, Lola both on stage and off draws attention to her appearance, which could easily pass for that of a supermodel.  Apparently, this is her and her manager’s (Misha Levintas) idea, to market her to audiences and the press by playing up a little eroticism and scandal. Her own website and YouTube channel  capitalize on it in promoting her. If Lola’s other former classmates chose their paths to success via the more traditional and tedious path of performing at international competitions, then Lola, it seems, has decided to first and foremost to win the attention of the press. And to some extent, she has succeeded.

Regardless, no one can deny that Lola’s performance was that of an expressive and emotional virtuoso. She would have not been invited to the legendary Carnegie Hall stage, the launching pad of many stellar artists from around the world otherwise.  In fact, not one of her classmates from the Uspensky School,  except  Stanislav Ioudenitch, has performed at Carnegie Hall.

The twenty-six year old Lola has lived in the US since she was 17, when she left Uzbekistan. Her piano teacher at Uspensky School was Tamara Popovich (who has since passed away), who taught many outstanding pianists. Some experts note Lola’s commitment to the traditions of the Soviet school and repertoire, which were the foundations of her early training — Chopin, Rachmaninoff, Scriabin… In fact, it is these same composers that you will often find in the repertoires of other Uspensky School graduates.

This school was founded in 1939 and in 1949 took its name from the Soviet musician and ethnographer Viktor Uspensky, a collector of musical folklore of the peoples of Central Asia; it is a truly unique institution, one of those around which the Soviet school of musical arts was formed and developed. The school’s fame continued from the Soviet era, and was known for its exceptional teaching staff.  The school became, along with the Tashkent Conservatory, the center for the selection and training of Uzbekistan’s young musical talents. Lola is not the only, nor likely the most outstanding of the graduates of the Uspensky School, as there are many others who have found international recognition. Among them there are Еvgenia Rubinova, who has won a number of prizes at international competitions; Eldar Nebolsin, winner of the Grand Prix de Santander Piano Competition in Spain and the prize for best performance at the Sviatoslav Richter International Piano Competition; Alexei Sultanov (who passed away at age 35), as well as another graduate of the Uspensky School,  Stanislav Ioudenitch, who both were the winners (in different years)  of the prestigious Van Cliburn International Piano Competition in Moscow among other competitions; Fazliddin Husanov, a graduate of a British musical college and who got a job teaching at the same place;  the pianist Ulugbek Palavanov  a true virtuoso  and even hero to the students of the school,  who won the Steinway Society Piano Competition in Berlin; Lolita Lisovskaya-Sayevich, who won a $7,500 prize at the Iowa Piano competition;  Vladlen Chernomor, who has become a permanent member of the Berlin Radio Symphony Orchestra; and a host of other talents, each of which has an outstanding story of their own.

In addition to all of the masters of musical performance from the Uspensky School, there are talented composers, such as Aziza Sadikova, who periodically has her work performed in various European cities, and Dmitriy Varelas, who now lives in Canada and has released four solo albums. Aziza and Dmitriy, like many other graduates of the school, come from well-known families of professional musicians. She is the student of another interesting composer, Dimitry Yanov-Yanovsky, known for his tireless work organizing the Tashkent International Festivals of Contemporary Music Ilkhom-XX held from 1996 to 2006.  The tradition of this festival, however, was broken by the Uzbekistan authorities despite the fact that international donors were ready to finance this initiative and that it drew the attention of the world music community, including world famous musicians such as Yo-Yo Ma.

Today, however, the Uspensky School has seen better times.  The best teachers have either left the country or passed away. Those remaining, still highly professional, must subsist on a monthly salary of no more than US $200, which is barely enough to make ends meet. After graduating from the school, students, as a rule, would continue their studies at the Tashkent Conservatory, after which they would have to face the problem of employment. In the entire country, there is only one national symphony orchestra, as well as one chamber orchestra, Turkiston, and one ensemble of academic music Omnibus. Of course, they cannot accept all of the graduates of the Conservatory. Therefore, a considerable number have to leave the country, joining the flow of emigrants in search of better opportunities abroad to continue to study and achieve their success. They usually go to Russia or to the West. The school’s unofficial site, created by graduates themselves, registers the location of 62 of these graduates. 12 of them now live in Russia, 10 in the US, six in Germany, four in Israel, etc… Among them only eight have remained in Uzbekistan. But in reality, many more have left Uzbekistan.

The decision to leave the country is not only due to economic factors, but also the decline that has prevailed in the country following the collapse of the Soviet Union, including in the country’s cultural life. Though popular music is rapidly developing in Uzbekistan, performers and composers of serious musical art forms (classical and contemporary) are not in high demand. The decline of Uzbekistan’s cultural sector can be attributed to the desire of the country’s leadership to spread its conservative and patriarchal system and its wary attitudes towards all cultural influences from abroad, especially from Europe. It has not yet completely eliminated everything associated with European culture, and this is largely due to the support to diplomatic missions accredited in Tashkent, as well as the reluctance of the country’s leadership to look too heinous in the eyes of the rest of the world.

Attempts by the authorities to destroy what remains as a symbol of the presence of Russian and European cultures, has led to a certain discomfort among the Russian speaking populations of Uzbekistan, which include quite a few Uzbeks,  in particular those who represent the cultural elite, and these cultural legacies. In the country, people have not yet forgotten the burnings of Russian books taken off the shelves of libraries, which the authorities sanctioned in the early 90s. Among  other more recent events triggering another wave of emigration was the murder of the director of the well-known avant-garde Ilkhom Theater, Mark Weil; the ruthless clearing of century-old plane trees (chinara) in Amir Timur Square, that used to be perhaps the most comfortable spot in the capital; the campaign lead by the State TV against rock music and rap.

The impulse to leave the country arises from the soulless and bureaucratic decisions that the country’s leadership has taken to manage the country’s cultural sector. In 2011, the government took a decision to merge  the Uspensky School with another musical school, the Khamza Musical College. This decision did not take into account the differences in the profiles of the two schools and was likely meant to economize on funding for culture and downsize the teaching staff. As a result, tension arose between the staffs of the two schools, and was compounded by the corruption of the joint leadership of the school. It later was discovered that the school’s funding from the state budget was embezzled. The blame was pinned on a young deputy director for instruction at the school, and according to the press, unable to bear the shame, he committed suicide, while the other school officials, who had close connections with the state, remained in their positions with impunity.

Of course, Uzbekistan will not stop producing new talent in the fields of science and culture, as evidenced by a new generation of rising stars in the performing arts that includes Laylo Rikhsiyeva, Nuron Mukumi and Kamila Garipova. But what awaits them in Uzbekistan? Will they too leave the country like the talents before them? And will the current system prevailing in the country ensure the preservation and cultivation of the creative potential of the country? This is a rhetorical question, given the fact that many higher education graduates work as janitors and laborers at construction sites in Russia in order to make ends meet, and many graduates of the Uspensky School have had to abandon music altogether in their quest for subsistence. It is gratifying to know that some of the graduates of the Uspensky School still manage to achieve success and use their talents, even if it is outside of the country. At least their talents are not wasted.

But what will the country itself gain from their talents, except for pride in the achievements of their compatriots? And is it worth it to continue funding the Uspensky School, knowing in advance that the best of its graduates will leave the country in search of success and a happy life.  The country’s leadership must consider this dilemma, as other developing countries in the world do, facing the issue of brain-drain. How to address this challenge? If they go the way of more cuts in funding, it will only exacerbate the decline of the country and its isolation from the rest of the world. The country will become a backwater, a remote and forgotten province. It would be more difficult, and probably would be more productive to create conditions in the country which on the one hand would provide greater creative freedom and cultural pluralism, and on the other, would cultivate the public with culture and tastes that strives for more than simple bubble-gum popular culture and pop music. Fine arts have always been, and remains predominantly a value of the middle class the formation of which is therefore critical for the preservation of Uzbekistan’s musical culture.

3 Comments

Filed under Arts, Culture, Music, Uspensky Music School, Uzbekistan

Ташкентская школа Успенского: феномен, который близится к своему закату?

Музыкальную школу Успенского для одаренных детей в Ташкенте можно назвать феноменом музыкального искусства Узбекистана, если принять во внимание большое число ее выпускников, получивших международное признание. Еще одним поводом вспомнить об этом феномене стало выступление выпускницы школы Успенского пианистки Лолы Астановой в каноническом Карнеги Холл. Гала-концерт Лолы, посвященный памяти Владимира Горовиц и организованный с благотворительной целью сбора средств для Американского общества  по борьбе с раком, прошел в Нью Йорке 19 января, причем при полном аншлаге. Престиж мероприятию придало также участие телевизионной звезды Дональда Трамп, выступившего в качестве ведущего, и знаменитой исполнительницы музиклов Джулии Эндрю, приглашенной в качестве почетного гостя.  Судя по сообщениям прессы, публика встретила выступление Лолы тепло, хотя отзывы музыкальных критиков были более сдержанными.  Не всем критикам пришлась по вкусу интерпретация Лолой Астановой пьес Шопена и Рахманинова, а также тот факт, что, по их мнению, сверхдорогой наряд и ювелирные украшения пианистки чуть ли не затмевали саму игру. Действительно,  выглядит Лола, как на сцене, так и в быту, несколько экстравагантно, смело подчеркивая анатомические достоинства своей фигуры, которой на самом деле могла бы гордиться любая топ-модель.  Видимо, по замыслу самой Лолы и ее менеджера (Миши Левинтаса), и в соответствии с законами маркетинга, чуть-чуть эротики и скандальности  должны были способствовать привлечению внимания публики и прессы.  Ее собственные вебсайт и страница на youtube  работают в этом же направлении медийного само-продвижения.  Если другие бывшие одноклассники Лолы выбрали немного нудный путь участия в международных конкурсах, то Лола решила, прежде всего, завоевать внимание прессы. И в какой-то мере, ей это удается.

Как бы то ни было, никто не отрицал и не отрицает по-настоящему виртуозного и эмоционально-экспрессивного исполнения Лолы. Иначе, ее просто не пригласили бы на эту легендарную сцену, открывающую дорогу к признанию многим артистам мира.  К слову сказать, не одной ей из числа выпускников школы Успенского посчастливилось выступить в Карнеги Холл. До нее там выступал другой выпускник школы Станислав Юденич.

Двадцатишестилетняя Лола живет в США с 17 лет, куда она приехала из Узбекистана. Ее учителем фортепиано в школе Успенского была Тамара Попович (ныне покойная), выпустившая многих выдающихся пианистов. Эксперты отмечают приверженность Лолы традициям советской школы и репертуару, который видимо в своей основе был сформирован в годы ее юношества – Шопен, Рахманинов, Скрябин… Кстати, тех же композиторов можно довольно часто встретить в репертуаре и других выпускников школы Успенского.

Эта школа, образованная в 1939 году и в 1949 г. получившая свое название по имени советского музыканта и этнографа Виктора Успенского, собирателя музыкального фольклора народов Центральной Азии, является поистине уникальным институтом, одним из тех, вокруг которых формировалась и развивалась советская музыкальная школа исполнительского искусства. Своей славе эта школа обязана тому, что в советское время там сформировался исключительный преподавательский состав.  Она стала, наряду с консерваторией, центром отбора и подготовки молодых талантливых музыкантов Узбекистана.  Лола – не единственное, а возможно не самое выдающееся, свидетельство успеха выпускников школы Успенского. Целый ряд других ее выпускников также проложили себе путь к международному признанию. В их числе, например, Евгения Рубинова, завоевавшая немало призов на международных конкурсах; Эльдар Небольсин, обладатель Гран При конкурса пианистов Сантандер в Испании и приза за лучшее исполнение на конкурсе имени Святослава Рихтера; Алексей Султанов (скончался в возрасте 35 лет), как и другой выпускник школы Успенского, Станислав Юденич, ставший победителем престижного Московского конкурса Вана Клайберна и призером ряда других; Фазлиддин Хусанов, закончивший музыкальный колледж в Великобритании и получивший работу преподавателя там же; пианист Улугбек Палванов, истинный виртуоз и кумир даже для самих учеников школы, выигравший конкурс Steinway в Берлине; Лолита Лисовская-Саевич, получившая главный приз в 7.5 тыс. долларов в конкурсе пианистов в штате Айове; Владлен Черномор, ставший постоянным членом Симфонического оркестр Берлинского радио; и целый ряд других супер-талантов, каждый из которых заслуживает отдельной статьи.

Помимо мастеров исполнительского искусства Школа выпустила и талантливых композиторов, например Азизу Садыкову, которая периодически презентует свои новые произведения в различных городах Европы, или Дмитрия Вареласа, переехавшего в Канаду и выпустившего четыре сольных CD. Азиза и Дмитрий, как, кстати, и многие другие бывшие ученики школы, происходят из известных фамильных династий профессиональных музыкантов. Оба учились у другого интересного композитора, Дмитрия Янов-Яновского, известного свой кипучей деятельностью по организации c 1996 по 2006 годы международных фестивалей современной музыки Ильхом-XX в Ташкенте. Традицию этого фестиваля, однако, прервали власти Узбекистана, несмотря на то, что международные доноры готовы были эту инициативу финансировать, и на то, что он привлек к себе внимание мировой музыкальной общественности, включая звезду мировой величины Йо-Йо Ма.

Сегодня, однако, школа Успенского переживает не лучшие свои времена. Страну покинули или скончались едва ли не лучшие ее учителя. Оставшимся преподавателям, среди которых еще немало профессионалов, остается довольствоваться зарплатой максимум в 200 долларов США, которой едва хватает свести концы с концами. По окончании школы ученики школы, как правило, продолжают учебу в Ташкентской консерватории, после которой, однако, сталкиваются с кризисом трудоустройства.  В самой стране с 30-миллионным населением имеются всего один, Национальный, симфонический оркестр, один камерный оркестр «Туркистон», и один ансамбль академической музыки «Омнибус». Понятно, они не могут принять всех выпускников консерватории. Поэтому значительное число предпочитает уезжать из страны, вливаясь в общий поток эмигрантов, в поисках лучших возможностей  продолжить учебу и реализовать свой талант. Едут они, как правило, в Россию или еще дальше, на Запад. На неофициальном сайте Успенки, созданном самими ее выпускниками, зарегистрировались и указали свое местонахождение 62 выпускника. Оказалось, 12 из них живут в России, 10 в США, 6 в Германии,  4 в Израиле и т.д. Из этого числа в самом Узбекистане осталось только 8. На самом деле, покинувших Узбекистан гораздо больше.

Решению уезжать из страны способствуют не только экономические причины, но и угнетающая обстановка, которая сложилась в стране после развала СССР, в том числе в сфере культуры.  Хотя поп-музыка развивается достаточно динамично, исполнители и творцы серьезной (классической и современной) музыки оказались мало востребованными.  Депрессия в этой сфере культуры усугубилась из-за стремления руководства страны насадить консервативно-патриархальные нормы и подозрительное отношение ко всякому культурному влиянию извне, особенно европейскому.  Пока еще не наблюдается тотального искоренения всего, связанного с европейской культурой.  Во многом это благодаря поддержке дипломатических миссий, аккредитованных в Ташкенте, а также нежеланию руководства страны выглядеть слишком одиозным в глазах мирового сообщества.

Отдельные акции властей по уничтожению того, что являлось символом присутствия российской и европейских культур, привели к определенному дискомфорту среди русскоязычного населения, в числе которого можно найти немало и узбеков, особенно тех, кто представляет культурную элиту, те же артистические династии.  В стране до сих пор не забыты костры из книг русской литературы, изъятой из библиотек,  которые власти устраивали в начале 90-х годов. В числе последних событий, спровоцировавших всплеск эмиграционных настроений, были убийство режиссера знакового авангард-тетра Ильхом Марка Вайля; безжалостная вырубка столетних платанов в сквере Амира Тимура, в прошлом, пожалуй, самого уютного уголка столицы; кампания против рок-музыки и рэпа, оркеструемая государственным телевидением, очевидно с подсказки сверху.

Импульс к выезду из страны возникает и из-за бездушно-бюрократических решений руководства страны по управлению сферой культуры. Так, в 2011 году волевым решением правительства школа Успенского была объединена с другой музыкальной школой, колледжом имени Хамзы. Эта мера совершенно не учла различия в профиле этих двух школ и была скорее вызвана стремлением сэкономить бюджетные средства на культуре, сократить штат преподавателей. В результате, возникла напряженность между учителями двух школ, усугубленная фактами коррупции со стороны руководства объединенной школы.  В школе были выявлены факты хищения выделенных из госбюджета средств. Но козлом отпущения сделали молодого заместителя директора по воспитательной работе, который, по сообщениям прессы, не выдержав позора, покончил жизнь самоубийством.   Само же руководство школы осталось сидеть в своих креслах, благодаря связям в правительстве.

Безусловно, земля узбекская не перестанет рождать таланты, которых хватило бы для всех сфер науки и культуры. Вот уже дает о себе знать следующее поколение восходящих звезд исполнительского искусства, в их числе Лайло Рихсиева, Нурон Мукуми и Камила Гарипова. Но что ожидает эти юные таланты в будущем? Разделят ли они судьбу других одаренных музыкантов, покинувших свою родину? И насколько нынешняя система, сложившаяся в стране, обеспечивает сохранение и преумножение творческого потенциала страны? Вопрос риторический, если учесть тот факт, что многие  обладатели дипломов о высшем образовании вынуждены работать дворниками, чернорабочими на стройках России, чтобы обеспечить свои семьи, а многие выпускники Успенки – оставить музыку и заняться более прозаическим занятиями по добыванию хлеба насущного. Отрадно, что кому-то из выпускников школы Успенского все-таки удалось реализовать свой талант, пусть и за пределами страны.  По крайней мере, их талант не пропал даром.

Но что сама страна получит от своих талантов, кроме гордости за их достижения? И стоит ли финансировать дальше школу Успенского, зная наперед, что самые лучшие ее выпускники покинут страну в поисках успеха и более благополучной жизни? Перед этой дилеммой стоит руководство страны, впрочем, как и любая другая развивающаяся страна мира. Проблема утечки мозгов (и талантов) – трудно преодолимая. Но выход искать надо. В чем же он состоит? Если пойти по пути дальнейшего сокращения финансирования, то это только усугубит депрессивные настроения, усилит чувство изоляции страны от остального мира. Страна превратится в медвежий угол планеты, ее глухую провинцию. Более трудный и, скорее всего, наиболее верный путь – это создать в стране условия для того, чтобы, с одной стороны, были обеспечены свобода творчества и культурный плюрализм, а с другой – чтобы вновь появилась публика, отличающаяся развитым вкусом и которая не довольствовалась бы жвачкой поп-культуры.  Академическая музыка всегда была и останется достоянием преимущественно среднего класса, с формированием которого собственно и связана судьба музыкальной культуры Узбекистана.

1 Comment

Filed under Arts, Culture, Music, Uspensky Music School, Uzbekistan

«Я с детства угол рисовал…»: пояснения к своим последним фотографиям. И кое к чему другому.

Я не являюсь профессиональным фотографом, но, тем не менее, стараюсь использовать свое увлечение фото не только для документирования своих наблюдений и впечатлений, но и для продвижения определенных эстетических и социально ориентированных взглядов. Многое в этом деле является интуитивным, но какие-то аспекты уже могу, наверное,  концептуализировать и озвучить. В этом смысле, мои снимки можно назвать в равной степени документирующими и концептуальными.

В частности, я пришел к пониманию определенного изоморфизма, которое можно проследить в разных сферах бытия.  Пусть это будет что- то вроде признания Бендера о том, что после сочинения им стихов «я помню чудное мгновение..»,  к утру он обнаружил, что до него их уже сочинил Александр Сергеевич Пушкин.  Может, мои «открытия» тоже уже давно открыл какой-нибудь другой пушкин. Пусть. Пусть природа на моем примере повторится.

Итак, изоморфизм состоит в часто искомом, повторяемом в разных сферах человеческой деятельности, равновесии между динамикой и устойчивостью. Такого оптимального соотношения динамики и устойчивости я, например, стараюсь добиваться в фотографиях.  Если я переборщил с «динамикой», то фотография «валится» или перекашивается в какую-либо сторону. Если в фотографии слишком много «устойчивости», то в ней нет жизни.

Привожу примеры «перекошенной» и сбалансированной фотографий.

"Перекошенная"

 

"Сбалансированная"

Некоторые фотографии могут на первый взгляд выглядеть чересчур устойчивыми.  Но в них может заключать внутренняя динамика. Вот пример из моей серии, где, как мне кажется, за внешней устойчивостью угадывается внутреннее напряжение и динамизм.

"Устойчивая", но не безжизненная.

 

За счет чего достигается динамика? Как мне представляется, за счет ритма и «взламывания» вертикальных и горизонтальных линий и плоскостей. В картине должны присутствовать острые углы.  По этому случаю как раз подходит, в качестве красноречивой иллюстрации, знаменитое стихотворение Леонида Когана, его «я с детства угол рисовал». Приведу его полностью, так как в нем тема углов повторяется рефреном. Возможно благодаря этому от стиха веет духом динамизма и романтики.

ГРОЗА

Косым, стремительным углом

И ветром, режущим глаза,

Переломившейся ветлой

На землю падала гроза.

И, громом возвестив весну,

Она звенела по траве,

С размаху вышибая дверь

В стремительность и крутизну.

И вниз. К обрыву. Под уклон.

К воде. К беседке из надежд,

Где столько вымокло одежд,

Надежд и песен утекло.

Далеко, может быть, в края,

Где девушка живет моя.

Но, сосен мирные ряды

Высокой силой раскачав,

Вдруг задохнулась и в кусты

Упала выводком галчат.

И люди вышли из квартир,

Устало высохла трава.

И снова тишь.

И снова мир.

Как равнодушье, как овал.

Я с детства не любил овал!

Я с детства угол рисовал!

Вы, наверное, заметили, что Коган отождествляет грозу (видимо молнию) с углом, уклоном, весной, самой жизнью, и противопоставляет ее не только овалу, но и «тиши», «миру», короче миру устойчивости, который отождествляется с равнодушием и отсутствием жизни.

Так, ради шутки привожу и пародию (дружественную) Аркадия Эйдмана на стихи Леонида Когана (J).  У Эйдмана, угол – это место, куда его в детстве ставили за шалости, а овал – это овал ремня, от которого ему тоже доставалось. Короче, тема детских неврозов. Но привожу это скорее как хохму.

Когда-то был я глуп и мал.
Фигуру не любил – овал.
В углу стоял, стоял, стоял
И этот угол рисовал…
Как много утекло воды
С тех пор, но есть мои следы
В углу: на стенках, на полу.
Я до сих пор углу хвалу
Пою, и голос в хрип сорвал.
Я с детства не любил овал.
Когда овалом от ремня
По попе хлопали меня,
Сквозь слёзы истово шептал:
«Милее угол, чем овал…»
Но на судьбу управы нет,
Не предсказать её зигзаг.
Вот мой Овальный кабинет,
А звёздно-полосатый флаг –
На стенке, за моей спиной.
А доллар падает…скандал…
Зачем жестоко так со мной?
Я с детства не любил овал…

(источник: http://www.stihi.ru/2009/01/29/4306)

Так и в представлении об обществе, всегда следует принимать во внимание соотношении сил динамики, изменений, с одной стороны, и сил устойчивости, стабильности, с другой. Я сейчас нахожусь в процессе разработки своего видения реформ в Узбекистане, По мере готовности буду размещать на блоге. Но интересно, когда пытаешься  представить программу реформ в целостном виде, то приходишь к выводу, что хороша та программа реформ, которая сможет обеспечить оптимальное соотношение динамики, духа изменений, и факторов, обеспечивающих устойчивость и стабильность. Если переборщили с «динамикой», то общество «валится». Если чрезмерный уклон в сторону устойчивости, то в этом обществе нет жизни и развития. Последний случай очень хорошо иллюстрирует ситуацию в Узбекистане, где достигнута стабильность, но уж очень дорогой ценой.

Leave a comment

Filed under Arts, Culture, Photography, Political Philosophy

Christmas, детство и глобализация

Сегодня утром младший сын проснулся раньше всех и, не найдя своего подарка под елкой, которую мы нарядили несколько дней назад, обиженным голосом стал жаловаться: «А где мой подарок? Ты – плохой папа. У Тайло (сосед этажом выше) двадцать подарков, а у меня ни одного». Пришлось его успокаивать и пообещать «купить что-нибудь завтра, когда откроются магазины».  Вот такой я оказался villain.

На самом деле, несколько дней назад я подарил ему мп3 плэйер, но это в его понимании не в счет. Считается только то, что Санта Клаус оставит под елкой в ночь на 25 декабря.

Теперь мы договорились, что я буду впредь, со следующего года (J), строго следовать ритуалу Christmas, этого праздника, который мы никогда ранее не отмечали до приезда в Британию. Что мы раньше отмечали в этот сезон, так это Новый Год. Но за прошедшие несколько лет жизни в западно-европейской стране приходится вносить коррективы в ритуальную часть своего повседневного бытия.  Просто невозможно идти против ожиданий и желаний детей, которые наэлектризованы и заряжены той атмосферой ожидания праздника, которой живет вся страна накануне Рождества. Возможно ортодоксальные мусульмане, индусы и представители других религий и не поддаются этому влиянию среды. Но наша семья, хоть и мусульманского происхождения, но по образу жизни достаточно космополитическая  и нерелигиозная, противостоять этому не в состоянии. Просто не хочется увидеть в глазах ребенка обиду и уныние. Они, дети, больше всего поддаются влиянию доминирующей массовой культуры, тому непрерывному потоку киноиндустрии (так, одних только киноверсий «Christmas Carol” Диккенса насчитывается не менее десятка), рекламы, телевизионных шоу и просто разговоров со сверстниками, большинство которых – христианского происхождения.

Кстати, судьба второго сына, которому 17 (младшему 11), несколько иная. Он попал в компани. Мусульман. И вот как-то в споре с ним у него проскользнула фраза: «Клянусь Аллахом!».  Хотя в мечеть он не ходит, намаз не читает, и единственный ритуальный признак его принадлежности к исламу – это не ходить в школу в праздник Рамадан (или Ид, как его здесь называют).

Что в Рождественом празднике – от религии и что от массовой культуры, – остается вопросом вопросов. Не случайно, выступая вечером в субботу на церемонии Christmas Eve Mass, Римский папа пожаловался на дух консьюмеризма, который окружает этот праздник, из-за чего, по его словам, теряется его религиозный смысл.  Действительно, накануне и сразу после Рождества,  начиная с 26 декабря, наблюдается покупательский ажиотаж. Если накануне праздника люди стремятся купить подарки своим родным и детям и что-то к праздничному столу, то после Рождества ими движет соблазн купить себе что-то подешевле, поскольку торговые дома объявляют пост-рождественскую распродажу.  Для компаний – это возможность привлечь потребителей в свои магазины. Радуется и правительство, т.к. покупательский ажиотаж – это стимул для экономики, особенно сейчас в период очередной рецессии. Так что интересы священнослужителей и правительств в этом вопросе существенно расходятся.

Благодаря массовому консьюмеризму и процессам глобализации, особенно в культуре, и информационных технологиях, мир подвергается экспансии Западной версии Рождества. Даже православная Болгария перешла на Римский календарь, отдаляясь от своей собственной традиции следования ново-Юлианскому календарю.  В принципе, в этого рода экспансии не я вижу ничего дурного. В области бытовой культуры в Европе, по крайне мере в Британии,  давно уже утвердился своего рода плюрализм. В Британии достаточно заметно и даже шумно проводится празднование индусского праздника Дювали. Индусы являются одной из самых многочисленных этнических меньшинств и все же…  Меня это присутствие Азии в Британии, ее сосуществование с коренными европейскими культурой и обычаями, вполне устраивает.  На это разнообразие ориентируются и политики. Хотя не так давно Дэвид Камерун и подверг критике идеологию много-культурности, все же в Британии приход к власти таких ульта-консерваторов, как республиканец Ньют Гингрич, маловероятен. Его апелляция к религии делает его мало отличимым, по своей сути, от  исламистов, которые хотят восстановить шариат. И это несмотря на его антиисламскую риторику. Как говорят, противоположности сходятся. Может, это потому, что британцы, в отличие от американцев, не так религиозны. В этом свои плюсы и минусы.  Плюс – это маргинальность в про-либеральной Британии политиков типа Гингрича и Сара Палин. Минус – это эрозия социальных нравов, которая частично имеет свои корни в чрезмерном консьюмеризме.  Но об этом – потом.

Leave a comment

Filed under Christmas, Consumerism, Culture, Customs, Muticuturalism, Religion

Фламенко – 2: истоки и поиски новизны

Пару слов об истоках. Как известно, жанр фламенко родился в среде андалузских цыган. Со временем этот жанр интегрировался с тем, что называется mainstream culture, стал частью испанской культурной идентичности. Пример довольно редкий для народа, который был и остается отвергнутым и непонятым многими «цивилизованными» обществами и сохраняющим маргинальное социальное положение. Пожалуй, аналогами интеграции в mainstream могут служить цыганские романсы в России 19-го столетия и цыганская музыка в Румынии и Венгрии. Но и там цыгане всегда были неполноценными гражданами, лишенными социальных прав.

Фильм французского режиссера цыганского происхождения Tony Gatlif «Latcho Drom» прослеживает истоки цыганской музыки, от Раджастана в Индии до Андалузии. Интересно, что во фрагменте, где исполняют индийские музыканты, можно уловить мотивы, интонации и ритмы современного фламенко:

Были попытки смешать фламенко с арабской музыкой, особенно с искусством танца живота, но то, что я смог посмотреть на сегодня, не впечатляет. Очень уж искусственное наложение, и выглядит как своего рода попса.  Исключение составляет интересная попытка организовать джеймсайшн гитариста фламенко и Tomatito и тунисского суфийского шейха Ал Туни:

Довольна симпатична попытка смешать фламенко с турецкой музыкальными интонациями в исполнении Öykü & Berk. Но в ее репертуаре немного удачных примеров сплава, за исключением пожалуй этой песни:

Словом, фламенко вдохновляет на эксперименты и поиски новых форм. Но пока ничего не может быть лучше и самодостаточней самого фламенко, не замешенного чужеродными элементами.

Leave a comment

Filed under Arts, Culture, Flamenco, Music, Spanish Music, Traditional Music, Uncategorized, World Music